Иван Толстой: «Джаханнам, или До встречи в аду», «Промзона», «Охота на изюбря», «Инсайдер», «Земля войны», «Ниязбек», «Колдуны и министры», «Стальной король», «Только голуби летают бесплатно», «Ничья», «Нелюдь», «Дело о лазоревом письме», «Повесть о государыне Касии». Всё это названия романов Юлии Латыниной. Многие знают ее прежде всего как романистку.
...
Только что вышел новый роман Латыниной - «Не время для славы», и я пригласил Юлию к разговору в программе Мифы и репутации.
.
Юля, вы эксперт по нескольким важнейшим темам наших дней - по нефти, по кавказским конфликтам, по бизнес-схемам. Можно представить себе, сколько времени занимает следить за всем этим. Где же вы находите время для писания романов?
.
Юлия Латынина: Роман - это как раз системообразующее. Если человек хочет быть журналистом, то он имеет право знать только одну штуковину, а если человек хочет быть писателем и писать при этом не о собственных чувствах, а об окружающем мире, то приходится, за неимением той книжки об окружающем мире, которую можно взять с полки и прочесть, писать ее самому.
.
Иван Толстой: То есть, вы как бы и не журналист, а изначально -писатель.
.
Юлия Латынина: Я изначально - писатель, для меня журналистка всегда была черновик, и я изначально писатель по определению, потому что первое, что я писала, это были, конечно, романы, фантастика, и в них описывалось все то, что описываю я и сейчас. Мне в свое время сказал Каха Бендукидзе, что «у тебя как в том анекдоте - как ни собирай детскую коляску, все получается пулемет, все о том же». Получается не только о людях, но об обществе. То есть, общество всегда один из главных героев, и то, как оно странно устроено. А оно устроено у меня почему-то всегда как-то странно. В фантастике - по собственному желанию оно устроено странно, в нынешних книжках оно устроено странно потому, что вокруг все такие смешные. И действуют люди из мотиваций каких-то не совсем понятных нормальному, вменяемому человеку.
...
Журналистка, она требует, я бы даже не сказала, что оценок, оценок - это, наверное, плохая журналистика, а журналистика требует, чтобы ты знал, что ты описываешь. Литература позволяет тебе делать такие вещи, когда ты сам не знаешь, как ты к этому относишься, и сам не знаешь, что ты хочешь сказать. Потом в журналистике, если ты написал статью и читатель не понял, что ты хочешь сказать, ты написал очень плохую статью. А если в литературе ты написал книгу и читатель понял, что ты хочешь сказать, то ты написал очень плохую книгу.
...
Это действительно чистое совпадение, потому что, если я от кого-то взяла ушки, от кого-то взяла носик, это же не значит, что я намекала именно на владельца ушек. Мне просто эти ушки понравились. У меня был такой случай в романе «Ниязбек»: я писала сцену, как приезжает чеченский боевой командир в Москву, а его, естественно, приставлена охранять «Альфа», чтобы с ним чего-то не случилось. А чеченец напивается, и поскольку он понтовитый, он начинает хвастаться, кому из русских пленников он уши отрезал, кому другую часть тела. Альфорвцы стоят вокруг, понятно их мироощущение в этот момент, но им же приказали его охранять, вот они там вилки ломают, а чеченца не трогают. И один мой приятель это прочел и говорит: «Ты откуда это взяла?». Я говорю: «Да так, рассказывали». Он говорит, с непередаваемым выражением (полковник МВД): «Тебе рассказывали, а я при этом присутствовал». Я чувствую, что он сейчас опять вилку сломает.
...
А абсолютная разница между журналистикой и литературой заключается в том, что литература слагается из событий, а каждое событие обязано быть противоречивым. И если оно не противоречиво, это не событие, а характеристика персонажа. Журналистика обязана быть непротиворечивой - ты должен сказать то, что ты хотел сказать. А литература - это такая квантовая штука. Ты всегда должен сказать не совсем то. То есть, из того, что ты сказал, можно сделать самые разные выводы.
...
Из моих романов очень разные люди делают разные выводы. Одни говорят, что когда я описываю российских олигархов, то я их хаю, на чем свет стоит, другие говорят, что я к ним отношусь, как к героям. Одни говорят, что мои кавказские герои – чудовища, другие тоже говорят, что они герои. Поэтому меня это вполне устраивает. Это, видимо, правильный признак.
...
У меня все-таки нет положительного героя. Вот кто в «Илиаде» положительный герой? Ахилл, что ли? С точки зрения Уголовного кодекса он приплыл почти так же, как Чикатило. И, вообще, мало уступает полковнику Буданову. В любом случае, в моих книжках есть целый ряд головорезов, обладающих стратегическим мышлением, в том числе, и в последней, которая называется «Не время для славы». В ней во главе республики, в конечном итоге, оказывается человек, который, с одной стороны, жуткий головорез и как бы не знает, что такое права человека - с рогами оно или с хвостом, но абсолютно четко понимает, что если его республика ввяжется войну с Россией, то, конечно, ему удастся потешить свои понты, но дальше будет плохо. Его сосед скажет «ах!» и уронит на республику ядерную бомбу, и скажет «извините, это сделали американцы» или что-нибудь такое. Всем будет смешно и никто не поверит, но, в общем-то, народу в селах будет уже все равно. И, в конечном итоге, в самом конце романа этот человек стоит перед проблемой: грохнуть того, кто убил его брата - бывшего президента республики, и получить большое моральное удовлетворение в качестве горца, или даже вот с этим человеком находить компромисс, но зато предотвратить войну.
...
Нет, авторский взгляд на мир все время меняется. И я все время пытаюсь понять правду, которую несет с собой тот персонаж, который в данный момент действует. И, собственно, это и есть трагедия.
.
.
...
читать полностью: http://www.svobodanews.ru/content/transcript/1515471.html