Нина Тумаркин (англ. Nina Tumarkin, род. 1945) - профессор истории Уэлсли Колледжа, Гарвардский университет , США.

Семья Нины Тумаркин эмигрировала из России в 1917 году. Специализируется на истории России и Европы 20 века. Автор многочисленных трудов по современной истории России и Советского Союза, в том числе монографий «Lenin Lives! The Lenin Cult in Soviet Russia» (Ленин жив! Культ Ленина в Советской России, Harvard University Press, 1983) и «The Living and the Dead: The Rise and Fall of the Cult of World War II in Russia» (Живые и мёртвые: Взлёт и крушение культа Второй мировой войны в России). Бегло говорит по-русски, часто приезжает в Москву и Санкт-Петербург.

сайт автора

HedinDark про Тумаркин: Ленин жив! Культ Ленина в Советской России [Lenin Lives! The Lenin Cult in Soviet Russia ru] (История, Культурология) 05 06
Joel, дорогой тебя волнуют фантазии с главЖИДОМ России? Их не добил Сталин, они его убили? Так всем давно понятно на кого ты работаешь жиденыш.

Joel про Тумаркин: Ленин жив! Культ Ленина в Советской России [Lenin Lives! The Lenin Cult in Soviet Russia ru] (История, Культурология) 05 06
Ленин жив - это очевидно даже для американцев. Не поспоришь! Расскажу вам, дети, одну историю... )))
-
Ленин и бревно (18 )
-
По всему Сан-Франциско стоял густой запах гари – американцы вышли на коммунистический субботник и жгли везде листья. С раннего утра мы играли с ней в игру, которая называлась «Ленин и бревно». Правила были таковы: она должна была лежать в постели бревном, и ничего не делать, и сколько выдержит. А я натянул ленинскую кепку, повязал внизу красную тесьму и делал с её телом всё, что хотел.
Самые грязные и отвратительные мои желания она сносила с бесстрастностью римского стоика. Я дразнил её, я провоцировал, я вынуждал её плоть отвечать, но она только закатывала глаза, закусывала до крови губу, когда удовольствие переполняло её изнутри и, не уронив совсем ни одного звука, растекалась в наслаждении. Ничто не могло сбить её, она как будто бежала этого мира. Она была бревном в жарких ленинских объятьях.
На доске объявлений в коридоре висел листок: «April 23, 2016 – Lenin's communistic SUBBOTNIK is a must for everyone! Comrades, your territory is limited by Rosa Luxembourg and 42 Ave. Attendance is obligatory! Administration»
Она с легкостью выдержала один из двенадцати подвигов Ленина: я написал на её коже белым и водил свечкой, чтобы надписи проявились. Среди капель воска вышло слово из трех букв.
В дверь дважды позвонили, но мы сделали вид, что это нас не касается. Потом забарабанили. Ни один мускул не дрогнул на её лице, она не собиралась сегодня проигрывать.
На полу всюду были разбросаны апрельские тезисы и прокламации, которые мы сочиняли друг другу – что каждый должен делать с телом другого, как экспериментировать и за какие струны дергать в следующее ночное восстание пролетариата.
За окном заплясали из динамиков Лоза и Газманов. Пару раз в стекла кинули камешком: некому было таскать носилки. Начальник Голден Гейт ЖЭКа заколотил метлою по подоконнику.
Я перевернул бревно на живот, поднял свою двуручную стамеску и продолжил изощренные пытки. И ведь я еще пока даже не дошел до выжигательного аппарата.
Но когда с улицы стали орать в окна: «Ребята, ну имейте же совесть! Вон, пиндосы гребут с девяти утра!» она, наконец, не выдержала, вскочила с постели и выбежала на балкон. Из одежды на ней была только тесьма на шее – черный пояс по изысканным ласкам:
— Идите в баню, мрази, со своим Лениным! Гребите своими граблями, и не мешайте нам трахаться!
Потом вернулась обратно в комнату:
— Извини, милый. Как же они меня все достали!
Встала передо мной на коленки, и взяла в ладошки ленточку.
— Ты опять, как всегда, выиграл, — улыбнулась она, и стала покорно отрабатывать свой проигрыш.